Александр Семека об А.А. Первозванском

Сначала была школа. Война еще не закончилась, когда осенью 1944 года я пришел в 7-й класс 203-ей школы им. А.С. Грибоедова. Школа располагалась по одну сторону от кинотеатра «Спартак» (бывшая лютеранская кирха), по другую сторону – женская 189-я школа. Толя пришел в школу позже. Если не ошибаюсь, то к началу третьей четверти. Насколько я знаю, его маме пришлось приложить немало усилий, чтобы определить его в эту известную школу. Дело в том, что Толя жил в другом районе на улице Рубинштейна. К тому же он был младше всех потенциальных одноклассников. Большинство учеников родились в 1930-м году, а некоторые и раньше. Толя же был на два года моложе (родился в 1932 году). Но Софья Рубиновна не ошиблась. Школа действительно была хорошей. Преподаватели физики (А.Ф. Полковников), математики (В.И. Лафер), русского языка и литературы (Е.А. Басина) были учителями в самом высоком смысле этого слова. Будучи уже вполне зрелыми людьми, мы с Толей с уважением и благодарностью вспоминали о них. В классе Толя с первых же дней выделялся умом, начитанностью и сообразительностью. И он сам хорошо это понимал, тем более, что Софья Рубиновна постоянно убеждала его в собственной гениальности. И Толя, действительно, был очень одаренным, незаурядным юношей. Если сначала его большое самомнение вызывало у некоторых иронию, а то и недоброжелательность, то вскоре его отзывчивость, доброта в сочетании с широкой эрудицией завоевали  ему всеобщее уважение.

Поступив в 1948-м году на физико-механический факультет ЛПИ, мы с ним оказались в разных группах и даже на разных потоках. Толя – на физическом, а я – на механическом. На втором курсе, после перетряски всего факультета (чья это была команда, можно было только догадываться), мы оказались в одной группе кафедры «Динамика и прочность машин». Здесь нам тоже повезло с учителями.  А.И. Лурье, Г.Ю. Джанелидзе, А.М. Кац, И.Б. Баргер и многие преподаватели других кафедр не только многому нас научили, но навсегда остались для нас людьми, с которых стоило брать пример.

Два месяца летних каникул в то время считались непозволительной роскошью. Поэтому один месяц посвящался либо студенческой стройке, либо подготовке к защите Отечества. После первых двух семестров весь наш курс трудился на стройке сельской Ложголовской ГЭС. Единственным средством механизации там была тачка. Тем не менее, со стройкой мы справились. Военные сборы после второго курса проходили в окрестностях Красного Села. Первое время было тяжеловато: все время хотелось есть и спать. Но скоро к солдатскому быту привыкли. Когда становилось совсем невесело, Толя своими «байками» умел поднять настроение. В 1951-м году нашу группу отправили строить коровник в глухой деревне Вальково Волховского района. Вместе с нами там была группа физиков с факультета и компания студенток первого и третьего курсов текстильного института. Стройка оказалась на редкость неорганизованной. Фактически, никто не руководил нашей неквалифицированной оравой. Для начала нас послали в лес на валку сосен. Здесь Толю подстерегала большая неприятность. На обратном пути из леса один из физиков (не помню, кто именно) выронил топор. Да так неудачно, что поранил Толе ногу. Кое-как перевязав рану, доставили Толю до дома. Там перевязали уже как следует и поместили на первый этаж, где он был окружен заботой наших девушек-текстильщиц. Толя держался молодцом, не капризничал, старался успокоить возникший переполох. К концу срока рана, слава Богу, затянулась (но шрам остался на всю жизнь). Группа физиков уехала раньше. Кое-как поставив стропила и установив потолочные балки, мы тоже, наконец, уехали. Коровник остался недостроенным, тем более, что нужных материалов взять было негде. После стройки Толя поехал в дом отдыха «Широкое». Это недалеко от того места, где взорвали «Невский Экспресс». Ему там так понравилось, что на следующий год он уговорил меня тоже поехать туда. Собралась хорошая компания:  Толя, Эдик Надгорный, Юра Дэн, Наташа Флорина и я. Июль прошел быстро. Очередные военные сборы проходили в казармах на одной из Красноармейских улиц. Запомнились два эпизода. Под руководством офицера-начхима нас повезли в Угольную гавань, где предложили, надев противогазы, забраться в какой-то бункер. Туда пустили какой-то газ (кажется, фосген). Через некоторое время выход открыли и приказали противогазы снять. Пока выбирались – наглотались отравы и потом долго откашливались и приходили в себя.

Второй эпизод совсем другого плана. В один из перерывов между занятиями в обширном дворе казармы появился полковник. Впоследствии мы узнали, что это был командир дивизии, которая и занимала эти казармы. Опекающий нас офицер тут же подал команду «Встать» и солдаты-студенты послушно стали вставать и становиться в некоторое подобие строя. Наш вид так не понравился полковнику, что он разразился гневной тирадой: «Как стоите? Мне пятьдесят лет, а я как штык стою! Что вы знаете: синус альфа плюс косинус альфа равно единице, а даже стоять как следует не умеете!» Весь строй не мог удержаться от смеха. Мы с Толей стояли в задних рядах и хохотали от души. «Над кем смеетесь? Над собой смеетесь!», – провозгласил вконец разъяренный полковник, развернулся и ушел.

Подошел последний пятый курс. Толя к этому времени был уже сталинским стипендиатом, членом институтского комитета комсомола. В это время мы иногда вместе готовились к экзаменам, чаще всего в квартире Р. Полуэктова. Нелюбимую нами «Физику металлов», которую читал доцент Цобкалло, вся группа, за исключением Коли Фокина, решила сдавать досрочно. Курс был несложный, и на лекции мы ходили плохо. Не надеясь на расположение лектора, мы готовились очень добросовестно. Прочли даже рекомендованные журнальные статьи. На экзамене сначала все шло гладко. Получили свои пятерки Герман, Полуэктов, Троицкая. Когда настала очередь Первозванского и Семеки, начался форменный спектакль. После череды дополнительных вопросов, на которые были даны вполне достойные ответы, нам с Толей были поставлены четверки. Не только мы, но и вся группа, свидетельница происходящего, возмутились. Решили пойти с жалобой к «грозе факультета» суровому Н.Н. Морозову. Выслушав нас с Толей и комментарии остальных студентов группы, он принял беспрецедентное решение, допустив пересдачу «четверки», да еще с досрочного экзамена. Думаю, что немалую роль здесь сыграл большой авторитет, которым Толя пользовался на факультете. На пересдачу мы пришли в определенный расписанием срок вместе с Колей Фокиным. Для нас этот экзамен превратился в формальность. Нам быстро были поставлены пятерки, и мы остались ждать Колю. Он, как обычно, «плавал», отвечал еле-еле на троечку. И тут Цобкалло неуверенно его спросил:  «Товарищ Фокин, оценка «четыре» вас устроит?» «Конечно, конечно!», – радостно сообщил Коля и присоединился к нам, ожидавшим его за дверью.

Наступил 1953-й год. В конце января к Толе приехали знакомые москвички, и мы на отцовской «Победе» поехали показывать им достопримечательности Ленинграда. Толя, как всегда, был на высоте и оказался прекрасным гидом.

В последнем семестре лекции у нас были только один день в неделю. Остальное время уделялось преддипломной практике. При распределении на практику Толя с Ромиком Полуэктовым попали в Ленинградское отделение института автоматики и телемеханики. Меня долго не могли куда-нибудь пристроить, так как я заболел и почти два месяца провалялся в военно-медицинской академии. В конце концов попал во ВНИИ-100 на Кировском заводе. «Холодное лето 1953» было единственным, когда у нас для отдыха было два полноценных месяца. Июль с Толей опять провели в «Широком». Затем мы долго не встречались, т.к. дипломные работы писались в разных организациях. Распределились тоже в разные места. Толя – на завод Климова, потом, почти сразу, в аспирантуру. Я стал работать в в/ч 31 303 (НИИ-4 ВМФ), располагавшейся в г. Ломоносов (с 1956 – в Петергофе, с 1960 – в Ленинграде). Встречались в эти годы редко. Преимущественно на конференциях, семинарах и т.д. 

Снова сблизились мы, когда я уже работал в ЛПИ. Хотя мы были на разных кафедрах, но области интересов были близки. Оба занимались управлением производством, но круг интересов Толи был гораздо шире. Надо сказать, что на всех конференциях, семинарах Толя мгновенно схватывал суть любого доклада, умел быстро оценивать достоинства и недостатки любой работы. В этом он очень напоминал любимого нами А.И. Лурье. О научных успехах Толи сказано и написано очень много. Повторяться не стоит. Но, как он сам мне неоднократно говорил, – по духу он гуманитарий. Действительно, он обладал литературным талантом. Яркое тому свидетельство вышедшая в 1970 г. книжка «Поиск». В ней удивительно просто и увлекательно изложены основные методы поиска оптимальных решений. Несмотря на то, что книга популярная, я всегда рекомендовал ее студентам, слушавшим курс «Методы оптимизации». И студенты говорили мне, что она очень помогала в понимании этого непростого курса.

В любой компании с Толей никогда не было скучно. Блестящий рассказчик, с хорошим чувством юмора, он всегда был центром внимания. И занимал это место естественно и непринужденно.

Незадолго до своей трагической гибели Толя, казалось, был чем-то удручен, обычно очень активный, живой, он стал каким-то задумчивым, даже грустным. В начале августа приехал к нам на дачу. Пытался развлечься рыбалкой, побывал в русской бане, но минорное настроение не проходило. Толя вернулся в Петербург, а у нас с Таней осталось какое-то тревожное чувство. А 5-го сентября нам в деревню позвонили и сообщили о его гибели. Когда уходят такие люди, такие друзья, трудно подобрать незатасканные слова. Скажу только одно. Его отсутствие ощущается постоянно. Память о нем не отпускает.

Александр Семека

Первозванский

Библиография

 
 
 
 
Открыть раздел Библиография »

Аудиозаписи

 
Открыть Аудио-архив »
 
 
 

Дизайн и разработка Чижков Александр